Щучье озеро

Небольшая речка, перегороженная плотиной, затопила большой участок леса, оставив под водой вековые ели и дубы и дав пристанище и защиту большому количеству водной живности. Между коряг, в зарослях стрелолиста и кубышки, била зазевавшегося окуня жирующая щука. В заводях за стеной рогоза, плескаясь, крякали утки и кудахтали болотные пастушки.

Любуясь этим великолепием, стоим несколько минут, но стряхнув с себя оцепенение, надуваем лодку и выходим на воду. Открываю сумку с жерлицами, и пока отец аккуратно гребет к первой затопленной ели, готовлю снасть: сматываю с рогатки леску, просовываю поводок через жабры в рот бычку и надеваю двойник. Первая жерлица вешается на ветку ели, в окно между зарослей стрелолиста. Живец бойко забегал по кругу в темной воде, покачивая висящую на ветке рогульку. Постепенно сумка пустеет, и спустя три часа снасти полностью расставлены. Июльское солнце клониться к закату. В ивняке распевается соловей, горланят, устраиваясь на ночлег, чайки, свистя крыльями, проносятся утки. Где-то в коряжнике слышатся всплески охотящейся щуки и крупного окуня- горбача. Хочется верить, что нам обязательно повезет. Эти мысли не дают уснуть, будоража воображение, пробегая ознобом по всему телу и покалывая где-то в кончиках пальцев. На водоем и окружающий его лес незаметно опустилась синеглазая ночь. На темном, бездонном небосводе зажглись мириады ярких звезд, отражаясь в зеркале застывшей воды...

Туманный рассвет встречаем на окуневой заводи, закинув удочки в парящую воду, теплую, словно парное молоко. Некрупный «матросик» начинает жадно хватать червя, топя поплавки. Поймав за пару минут пять полосатиков, ставим тут же кружки и возвращаемся на свое место. Красные пенопластовые «кораблики» чуть покачиваются, кивая мачтами в такт трепещущим на леске живцам. Мы же продолжаем таскать полосатых разбойников, не забывая наблюдать за расставленными в пятнадцати метрах кружками. Вот один из кружков нервно задрожал, чуть проплыв вперед, резко перевернулся и бешено закрутился, стравливая леску.

- Потрясающее зрелище! - шепчу отцу.

Между тем, размотав всю леску, щука устремляется в заросли рдеста на противоположной стороне заводи, таща за собой кружок.

- Пусть заглотит! - говорит отец.

И я с ним соглашаюсь, молча кивнув головой в ответ. Снова мой поплавок уходит под воду, подсекаю и на крючке заходила рыба покрупнее. Приятная живая тяжесть сгибает тонкое бамбуковое удилище. Я не тороплюсь, получая удовольствие от вываживания. Наконец горбатый, с темными полосами и красными плавниками окунь забился на дне лодки. Растопырив колючий плавник, зло смотрел на меня большим желто-оранжевым глазом. Отец вытащил точно такого же. Пока он доставал проглоченный крючок, я успел вытащить еще двух горбатых близнецов по двестипятьдесят-триста граммов.
Прошло минут двадцать, и мы едем проверять перевернутый кружок. Хватаю его с воды и бросаю в лодку. Перебираю руками уходящую в траву леску, чувствуя сильные рывки щуки, пытаюсь ее подтащить к лодке, но она, сделав эффектную свечку, устремляется в глубину. Стравливаю несколько метров лески и начинаю снова. Хорошо, что место свободно от коряг и щуке никуда не деться. Наконец она устает: плавно подведя ее к лодке, перекидываю за борт. Рыба бешено бьется, измазывая все своей слизью. Наконец мы ее «успокаиваем» и оба любуемся двухкилограммовой красавицей. Эта «крокодилица» необычного темно-коричневого цвета, с еще боле темными пятнами - настоящая глубинная хищница! Настораживаем сработавший кружок и едем проверять поставленные с вечера жерлицы...

Издалека замечаю качающуюся ветку-жерлицу. Струной натянутая леска по наклонной уходила в заросли стрелолиста, где плескалась запутавшаяся щука. Отец налег на весла-лопатки, стараясь быстрее доплыть к беснующейся рыбе. Наконец мы рядом. Пытаюсь распутать в подводных стеблях леску, но рвущаяся на другом конце щука сильно мешает. Нахожу конец лески, идущий к щуке, подтягиваю ее к лодке и пытаюсь закинуть за борт. Но пятнистая хищница, сильно мотнув головой, освобождается от крючка и плюхается в воду, а двойник впивается в резиновый борт, протыкая лодку. Раздается характерный свист, стравливаемого воздуха.

- К берегу, к берегу греби! - кричу я отцу.

Он уже и сам, словно заправский гребец, молотит веселками по воде. Я стараюсь прикрыть отверстие пальцем, но это плохо помогает! По пути к берегу нам попадается плывущий, словно торпеда, кол с привязанной жерлицей, но нам не до него! Лодка вот-вот сдуется... Хорошо, она разделена на две независимые половины, и мы еле успеваем к берегу. Правда, штаны я все же замочил, но это ерунда! Достаем ремкомп- лект и ставим заплатку. Пятнадцать минут и мы снова на воде. Пора найти вырванный кол с жерлицей и посмотреть, кто же там на крючке? А на крючке оказалась полуторакилограммовая щука, сильно заглотившая бычка и без проблем оказавшаяся в лодке. Переводим дух, заряжая результативную жерлицу свежим живцом. Втыкаем вырванный кол и вешаем на него рогатку. Темный ротан бойко забился на привязи, словно злой цепной пес.

- Хорошая приманка! Сам бы съел! - говорю отцу.

- Твои слова щуке в боковую линию! - отвечает он.

- Услышит, не сомневайся!

- Дай Бог...

- Слышишь? - произнесли мы почти одновременно, обращаясь друг к другу. Снова раздался сильный всплеск в той стороне, где мы вчера повесили жерлицу...

Высокая ель стояла в пяти метрах от стены тростника, касаясь нижними сухими «лапами» поверхности воды. Нам пришлось немного обломать концы, чтобы жерлица висела в тридцати сантиметрах над водой и была хорошо видна. Полуметровая глубина и прогретая солнцем вода привлекали рыбью мелочь обилием корма, а они в свою очередь привлекали прожорливого хищника, и в этот раз кому-то не повезло. Вопрос кому: окуню или щуке? Подплываем под дерево и видим, как на натянутой леске плещется толстоспинная щука. Длинная, упругая ветка, словно пружина, амортизируя рывки сильной рыбы, не дает возможности разорвать ненавистную леску. Небольшая глубина дает нам возможность насладиться ее дикой, хищной красотой. Наконец, взяв леску в руки, мы подплываем к уставшей щуке и, схватив ее под жабры, затаскиваем в лодку. Открыв ей пасть, чтобы достать крючок, замечаю окуневый хвост. Оказалось, первым на живца клюнул полукилограммовый окунь, а на него уже соблазнилась эта разбойница!

- Вот так, одним выстрелом - двух зайцев! - гордо говорю я.

- Точнее, одной рогаткой - двух рыб! - поправляет отец.

Утренняя зорька больше трофеями нас не порадовала. Довольные и немного уставшие, мы отправились к берегу перекусить и отдохнуть до вечера...
Часов в шесть, проверив по очереди все жерлицы и не поймав ни одной щуки, стали возвращаться к кружкам, завершая круг. Вдруг я заметил, что самая первая жерлица качается в натянутом состоянии, быстро стравливая леску. Радостно кричу отцу, показывая рукой на разматывающуюся жерлицу. Подплываем к большой заводи, заросшей до половины стрелолистом, на краю которого стоит кол с натянутой параллельно воде, дергающейся рогаткой. Леска уходит вглубь водяных зарослей, разрезая словно ножом зеленые листья, и через узкую просеку уходит метров на десять от лодки, где видны буруны от ходящей на крючке огромной рыбы. Азарт и страстное желание поймать эту щуку после полосы неудач затмило наш разум. Мы стояли у кола, а я тянул на себя леску с выпрыгивающей из воды щукой, пытавшейся изо всех сил освободиться от держащего ее крючка. Четырех-пятикилограммовая щука, то, открыв зубастую пасть, трясла огромной головой, то резко уходила в сторону, громко шлепнув хвостом, поднимая фонтаны брызг. А я с широко раскрытыми глазами, словно одурманенный от страсти, настырно тащил на себя сопротивляющуюся рыбину. Наконец щука у борта, бьется за свою жизнь, обдавая нас водой словно из ковша. Еще секунда и она наша! Но сильно рванув головой, она рвет поводок и, ударив хвостом, скрывается под водой. Не сговариваясь, пытаемся ухватить сорвавшуюся щуку, резко наклоняясь на левый борт, и в мгновение ока оказываемся в воде, накрытые лодкой. Секундное замешательство. Слышу крики отца: «Хватайся за лодку, а то утонешь!» Вижу, как он пытается грести, но намокшая одежда и залитые болотные сапоги не дают этого сделать. Я пытаюсь барахтаться, но силы быстро покидают меня. Вдруг я задеваю что-то твердое и, перестав барахтать ногами, встаю, упираясь мысками в дно. Отец что-то кричит, ухватившись за лодку, вокруг плавают вещи и снасти.

- Па-а-п! - кричу я как можно громче.

Отец на миг замирает, а потом тоже встает, придерживая лодку одной рукой. Секундное молчание и дружный смех разносится над водой, эхом отражаясь от стены леса. Покидав все вещи в лодку, так и пошли к берегу, таща ее за собой на веревке. Запылал ярким пламенем жаркий костер, парили развешанные над ним вещи, а мы сидели и до слез смеялись, прокручивая произошедшее с нами крушение снова и снова...

Утром были поклевки, была борьба, обрывы и глухие зацепы, было все, что придает драматизма и страсти на щучьей рыбалке. Так что, переполненные оптимизма и положительных эмоций, мы покатили домой, но очень скоро мы вернемся снова, но эта уже другая история.